Форум » Оборона Ленинграда » Воспоминания красноармейцев » Ответить

Воспоминания красноармейцев

admin: Складываем сюда цитаты из мемуаров, книг, документов, архивов, написанные непосредственно солдатами и командирами Красной армии, непосредственными участниками военных действий.

Ответов - 76, стр: 1 2 3 4 All

Atom: Воспоминания артиллериста Б. Б. Орловского Я записался добровольцем на фронт в Ленинградском университете сразу после сдачи последнего экзамена за 3-й курс физического факультета, и уже 8 июля 1941 года надел военную форму с кубиком на воротнике и был назначен командиром огневого взвода Артиллерийского полка Василеостровской дивизии Народного ополчения. На передовую я попал в первых числах сентября. Враг подошел уже вплотную к Ленинграду, и моя батарея 76 мм пушек, входящая в состав Отдельного зенитного дивизиона (ОЗД), получила приказ срочно направиться в расположение командира 213-го стрелкового полка 56-й дивизии, занявшего оборону в районе Лигово. На второй день марша нашей батареи уже на огневую позицию, указанную нам на карте командиром полка, проходившего вечером вдоль передовой, мы услышали вдруг рядом сильный взрыв и, оглянувшись, увидели взлетевшего в небо ездового, разбитую повозку с имуществом связи и двух бьющихся на земле смертельно раненных лошадей. Тут откуда-то, как из-под земли, выскочил, ругаясь последни ми словами, офицер. Оказалось, что он сегодня по приказу командования заминировал со своими саперами этот участок дороги. Скоро выяснилось, что мы, наши пушки и повозки стоят на этом минном поле. Разворачиваться, чтобы, вернувшись, обойти пройденный участок, было невозможно. Пришлось нам под его руководством, освещая дорогу фонариком, двигаться вперед, преодолевать оставшиеся метры заминированного участка поочередно с каждым орудием и повозкой на руках. При этом нам нужно было спешить, чтобы успеть до наступления рассвета отрыть укрытия для орудий, ниши для снарядов, щели для обслуги и все это надежно замаскировать. На КП полка нас об этом предупредили, сказав, что местность там открыта для наблюдения со стороны противника. И мы в этом наглядно убедились уже на следующий день, когда я, вернувшись утром с рекогносцировки из ничейной зоны (конечно, ползком), распрямился у щели комбата, чтобы доложить о результатах, и вдруг на нас обрушился шквал мин. Я мгновенно скатился в щель прямо на комбата, и мы оба, лежа на дне щели, считали разрывы под свист проносящихся осколков, вдыхая запах горелого пороха. Оказалось: враг выпустил тогда по мне более пятидесяти мин. От этого налета пострадал еще один наш солдат, которого пришлось отправить, как ездового, в медсанбат. Так прошли первые сутки моего пребывания на передовой. Врага мы еще не увидели, а потеряли уже двух солдат, двух лошадей, повозку и часть имущества связи. Передовая линия обороны нашего полка проходила по неудобной для обороны низине, в то время как враг, захватив уже наши пригородные деревни Старо и Ново Паново и Кискино, расположенные перед нами на возвышенностях, усиленно укреплялся в них и на высотках перед ними. Но дальше нам отступать было нельзя. Вплотную за нами был Кировский завод и Ленинград. На этом участке обороны Ленинграда мне и довелось сражаться почти четыре месяца, до конца декабря 1941 года, и враг здесь не продвинулся вперед ни на шаг, - не только в мою бытность, но и до конца блокады, когда он был отброшен от Ленинграда навсегда. Эти сто десять дней и ночей, проведенные в труднейших условиях суровой зимы 1941 года, запомнились мне как тяжелейшие за всю войну. Снабжение боеприпасами было более чем скромным (2 снаряда в сутки на ствол), блокадное питание - 300 грамм сухарей и ложка чечевицы на дне похлебки в сутки, и это при непрерывном обстреле наших позиций и днем, и ночью. Мы несли большие потери. Поэтому мне пришлось за этот относительно небольшой срок сменить несколько подразделений. После уничтожения нашей батареи вражеским огнем я командовал взводом разведки, взводом управления минометного батальона, а затем и ротой. Довелось участвовать в отражении десятка атак противника и в нескольких, увы, тогда безуспешных, наших контратаках. Не раз бывал и рядом со смертью. <...> Обстреливаемые днем и ночью, мы, конечно, несли солидные потери. К декабрю мы стали нести потери и от физического истощения. В моей роте ополченцев было немало солдат старшего возраста. Не все смогли выдерживать фронтовую нагрузку при нашем скудном питании. Не выдерживали в первую очередь те, кто были поплотнее, а такие, как я, худенькие, держались. В начале декабря мои разведчики обнаружили в ничейной зоне под снегом поле с неубранной капустой и притащили мешок замерзших кочанов. Вечером мы тушили их в ведре на печурке в нашей землянке, залив, за неимением жиров, касторкой, бутылку которой раздобыл где-то наш старшина. Ели под прибаутки - как-то отреагируют наши тощие желудки? И что ж? Никакого эффекта. Весть о нашей находке разнеслась по полку мгновенно. Следующей ночью уже несколько десятков добровольцев поползли с мешками в ничейную зону. Вернулись с добычей, но приволокли и несколько раненых. Враг обстрелял их из минометов, считая, вероятно, что отражает крупную атаку противника. А у нас на следующий день во всех ротах был зачитан приказ по полку с категорическим запрещением подобных вылазок! Я же, хоть и невольный их инициатор, был вызван к командиру полка, получил нагоняй и, во искупление вины, задание: Взять языка!. Грустный, я возвращался в роту. Мы все знали, что в условиях нашей открытой местности и длительного противостояния эта задача была не из легких. Уже целый месяц дивизионная разведка не могла добиться успеха, потеряв несколько человек. Но приказ надо выполнять! И после двух неудачных попыток, обошедшихся, к счастью, без жертв, язык был нами доставлен в штаб полка. За это участникам захвата была объявлена благодарность приказом по полку, а я получил в виде поощрения увольнительную в Ленинград на 12 часов! С момента моего расставания с Ленинградом прошло больше трех месяцев. И вот, взяв с собой дневную пайку сухарей и бутылочку с фронтовыми 100 граммами, я двинулся с бьющимся сердцем на свидание с моим городом. В самом начале пути переждал сильный обстрел за метровыми стенами больницы Фореля. Затем быстро двинулся, дальше: ведь в увольнительной указан срок, а время бежит... До улицы Стачек добрался скоро. Шел, наслаждаясь тем, что могу, наконец, идти, выпрямившись во весь рост. Прошел через две баррикады, преграждавшие улицу Стачек, дважды у меня проверяли документы. От Нарвских ворот доехал на попутной машине до Публичной библиотеки. Дальше пошел пешком на Петроградскую сторону, где на Дивенской улице надеялся застать друга нашей семьи, Алину Михайловну Кобрину. Больше у меня в городе никого из близких не было: еще в сентябре 1937 года я потерял отца и сестру, арестованных НКВД, а мать так и оставалась в ссылке в Таджикистане, где и я пробыл с ней до своей реабилитации в 1940 году. Проходя по Ленинграду, я мог воочию увидеть, как живет город в условиях блокады. Невский был непривычно пустынен, но и под снежком так же величественен и красив. Я, помню, не заметил на нем особенных разрушений. Переходя Неву, я видел, как ленинградцы, преимущественно женщины, спускались к прорубям с чайниками и бидончиками за водой. Видел, как они, двигаясь медленно, как во сне, везли кудато на саночках завернутых в простыню или одеяльце своих умерших близких; видел сидящих, прислоненных к стенам домов ленинградцев, которым уже ничего не надо было. Вначале даже пытался двоих разбудить, к сожалению, напрасно. Возможно, из-за снега я редко видел разрушенные дома, хотя знал, как Ленинград обстреливали. Ведь снаряды пролетали высоко над нашими окопами. Без суеты автомашин и трамваев город выглядел более мирным, спокойным и тихим. Алину Михайловну я застал дома. Меня она встретила, как родного сына, и я почувствовал себя, как дома. Нагляделись мы с ней друг на друга, наговорились, выпили мои фронтовые 100 грамм, съели по тарелочке супа, приготовленного ею по случаю моего визита. Попили чаю с сухарями. Оба как бы обновились душой, и я, простившись с ней, зашагал опять на войну. Через несколько дней нас сменила другая часть, а полк двинулся в поход. Куда нас перебрасывали - на Невскую Дубровку или под Пулково, я так и не узнал, потому что на вторые сутки марша, при выходе из села Рыбацкого, где полк остановился на ночевку, я был вызван срочно в штаб полка. Там получил предписание немедленно сдать роту и направиться в Ленинград, в штаб Ленфронта на улицу Каляева. А еще через несколько дней я в числе девяти офицеров польской национальности выехал из Ленинграда по Дороге жизни для прохождения дальнейшей службы и вернулся на берега Невы уже после демобилизации, спустя шесть лет. Бои в районе Лигова 1941 г.

ALEX: Воспоминания снайпера 21(109 СД) дивизии НКВД, оборонявшей Урицк Е. Николаев "Звезды на винтовке". http://lib.ololo.cc/b/216989/read Его фотография тут в разделе: http://ligovo.forum24.ru/?1-3-0-00000012-000-60-0-1301899727 У Клиновских домов, стоявших против нашей обороны на нейтральной полосе, кажется, не было ни одного живого места: все окна были давно повыбиты, изрешечены снарядами стены, а вокруг зияли воронки от авиабомб. Однако в эти-то дома и повадились ходить два Ивана: Иван Карпов и Иван Добрик — лучшие снайперы нашей дивизии. Очень уж по душе пришлось им это место — с верхних этажей открывался прекрасный обзор немецкой обороны. Нашу пятую роту, стоявшую в резерве на второй линии обороны полка, подняли по тревоге и срочно перебросили на новый участок, под Урицк. Это было в ночь на 3 декабря 1941 года. Участочек этот оказался, как выяснилось позже, наихудшим во всей обороне полка. Расположен он был вдоль трамвайной линии, проходившей из Ленинграда на Стрельну через Урицк, и, где-то загибаясь, отходил от трамвайной линии вправо, до самого залива. Землянки, вырытые наспех в насыпи трамвайной линии, были едва прикрыты хиленькими накатами из бревен. При близком разрыве снаряда стены их ходили ходуном, а с потолка сыпалась всякая дрянь: стекло, железки, мусор. Так что сидеть в такой землянке можно было только в каске. В кювете, справа от трамвайной линии, шла сама траншея метра полтора-два глубиной. Рыть дальше было нельзя: выступит подпочвенная вода, зальет траншею. Вот и он, трамвай-ветеран. Стоит, сирота, без стекол в окнах. Его желто-красные бока изрешечены пулями, пробиты осколками от снарядов — живого места не найдешь! Ощетинился щепками деревянных деталей. Внутри него ветер свистит через все отверстия. Рассказывали, будто бы последний рейс этого трамвайного вагона был неудачным: все его пассажиры попали в плен и гитлеровцы их расстреляли. Первым пострадал вагоновожатый, попытавшийся оказать сопротивление фашистам. Сейчас этот разбитый трамвай у немцев, наверное, был ориентиром № 1… Я уже не раз бывал тут раньше, все мне здесь знакомо до мелочей. Очнулся я на командном пункте нашей роты — в водосточной, большого диаметра цементной трубе, проложенной поперек трамвайной линии, прямо под ней. в январе 1942 года трагически оборвалась жизнь знатного снайпера 13-й дивизии Феодосия Смолячкова. На счету у Феодосия было 125 уничтоженных фашистов. На траурном митинге, прощаясь со Смолячковым, снайперы нашей дивизии поклялись беспощадно уничтожать фашистских захватчиков, отомстить за смерть своего товарища. Его похоронили неподалеку от тех мест, где он воевал, — на Чесменском кладбище. В феврале 1942 года Указом Президиума Верховного Совета СССР Феодосию Смолячкову посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. В Ленинграде на Выборгской стороне ему установлен памятник — на той самой улице, которая носит его имя.

comme1:


Olants: Уважаемая comme1 Представленные Вами фрагменты донесений - ценная информация. Пожалуйста, дайте ссылку на первоисточник.

comme1: Журнал Боевых Действий. Из архивов лен.фронта Ими мне любезно разрешил воспользоваться Дмитрий Дубро. http://foto.mail.ru/mail/dsd70/5710/

Olants: Специально для Ивана – линия обороны под Урицком. Воспоминания артиллериста Б. Б. Орловского Atom пишет: На КП полка нас об этом предупредили, сказав, что местность там открыта для наблюдения со стороны противника. Atom пишет: Передовая линия обороны нашего полка проходила по неудобной для обороны низине, в то время как враг, захватив уже наши пригородные деревни Старо и Ново Паново и Кискино, расположенные перед нами на возвышенностях, усиленно укреплялся в них и на высотках перед ними. Atom пишет: Уже целый месяц дивизионная разведка не могла добиться успеха, потеряв несколько человек. Воспоминания снайпера 21(109 СД) дивизии НКВД, оборонявшей Урицк ALEX пишет: У Клиновских домов, стоявших против нашей обороны на нейтральной полосе, ALEX пишет: в январе 1942 года трагически оборвалась жизнь знатного снайпера 13-й дивизии Феодосия Смолячкова.

ALEX: Свой особенный вклад в боях за Ленинград внесла сформированная в начале войны 21 -я стрелковая дивизия войск НКВД (командир полковник М.Панченко, участник Гражданской войны, позже командовал корпусом, генерал-майор). Она обороняла южные подступы к городу в районе Урицка, Пулковских высот, в числе первых остановила наступающего противника в четырех километрах от города. В составе дивизии наряду с кадровыми бойцами и командирами сражались влившиеся в ее ряды рабочие и служащие ленинградских предприятий и учреждений, преподаватели и студенты вузов, ученые. Среди последних был профессор-астроном Пулковской обсерватории К. Огородников. В один из тревожных октябрьских дней сорок первого он выступил по ленинградскому радио: "Всю жизнь я был штатским человеком. 19 лет я изучал небо, являюсь автором тридцати с лишним работ по астрономии. Но в грозные дни Отечественной войны я не могу остаться в стороне и не принять участия в защите своего Отечества. Я научился неплохо стрелять, бросать гранату, действовать лопатой". Он обратился к своим коллегам из Королевского астрономического общества Великобритании: "Дорогие коллеги, я стою у микрофона в форме рядового красноармейца с винтовкой в руках, я только что прибыл с фронта. Вместе с моими товарищами имею честь отстаивать свой родной Ленинград от озверелых гитлеровских банд. Бесчинствам фашизма нет предела. Во временно занятых ими районах они издеваются над нашими гражданами, мучают и убивают женщин, стариков, детей. Они уничтожают ценнейшие памятники культуры, науки. С фашистскими варварами может быть только один разговор: беспощадно уничтожать их до конца. Мы это сделаем. И это будет актом величайшего гуманизма, потому что нет более святого долга, как освобождение земли от кровавого гитлеризма..." ("Правда", 9 октября 1941 г.). Эти слова он произнес на английском языке.

comme1: Это не относится непосредственно к Лигово, но это безумно интересно!! Включая план по сбору металлолома и прививки СБОРНИК БОЕВЫХ ДОКУМЕНТОВ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ ВЫПУСК 22 http://zalil.ru/31676311

ALEX: С осени в порядке подготовки фронтовой операции по снятию блокады 6-й и 7-й батальоны участвовали в так называемой «саперной операции», когда саперы фронта почти каждую ночь обезвреживали и подрывали разведанные участки минных полей и растаскивали проволочные заграждения противника. Одновременно пехота всего южного участка фронта должна была приблизить передний край к противнику на предельно близкую, необходимую для атаки дистанцию. В районе Урицка [250] бойцы 7-го батальона выползали ночами на нейтральную полосу и бурили ряды шурфов в промерзшем грунте. Закладывали заряды и подрывали их, а образовавшуюся неглубокую канаву сразу занимали стрелки, доводившие ее до профиля траншеи. Тем же занимался и 6-й батальон на участке Пулково — Александровская. Наиболее насыщенной минными заграждениями была территория сожженного и разрушенного снарядами Урицка. Только за зиму здесь было снято 3000 мин и почти все — противотанковые. http://rufort.info/library/inzhvgf/index.html

Д.митрий: + В ночь с 12 на 13 сентября г. Урицк подвергся первому артиллерийскому обстрелу. Снаряды рвались в районе станции Лигово. 13 сентября обстрел продолжился. Во второй половине дня передовые части противника подошли к станции Лигово и Урицку. Резервная застава / 1-я отдельная комендатура зоны заграждения и охраны войскового тыла 42-й армии, образованная из трех истребительных батальонов Выборгской стороны и батальона политехников/, поднятая по тревоге, заняла боевой рубеж, перерезав шоссейную дорогу из Лигово в Ленинград. Бойцы находились в индивидуальных окопчиках и пережили массированный артиллерийский обстрел. Снаряды рвались и спереди и сзади. Многие из них, как вспоминается, не рвались. Вечером перед цепью бойцов заставы, проверяя занятые позиции, проскакал на коне начальник резервной заставы, бывший член парткома института доцент электромеханического факультета Леонид Павлович Гнедин. Ночью был получен приказ оставить занятые позиции и отходить в Ленинград. Застава собралась в районе поселка Клиново. Там во время минометного обстрела был убит бывший [180] студент, окончивший 3-й курс металлургического факультета, Николай Кафырин, помощник командира комендантского взвода. Был тяжело ранен студент 4-го курса энергомашиностроительного факультета И.Г. Смелянец. 16 сентября фашистские войска вышли к Финскому заливу между Стрельной и Урицком и отрезали части 8-й армии, где оказалась и часть застав нашей отдельной комендатуры. Отступая с боями в направлении Петергофа, личный состав наших застав на корабле был затем переправлен в Ленинград. Н.С. Яблонский. О войнах-добровольцах 56-го истребительного батальона. В сборнике "Политехники - добровольцы Великой Отечественной войны". Сборник. Отв. ред. В.Г. Манчинский. СПб.: Изд-во СПбГПУ, 2003, с. 180. http://centralsector.narod.ru/story/pol4.htm /

ALEX: Пропавшие на войне всегда оставляли след… Наши однополчане помнили случай под Лигово, который произошел в конце лета 1942 года. Был в полку любимец батальона Федя. Он был ординарцем – связным командира батальона. В одном из боев он пропал. И вот, недавно, в книге о истории боевого пути 58-й немецкой Гамбургской пехотной дивизии наша переводчица М.Беккер нашла упоминание о Федоре Абрамкине. Немцы писали, что еще находясь в обороне у р.Дудергофка, они часто слышали с русской стороны крики: «Абрамкин, беги скорее» туда-то, или «Федя, передай это немедленно» и подобное в том же духе. И далее немцы пишут, что каково же было их удивление, когда в одном из боев при осмотре трупов они обнаруживают у одного из погибших красноармейскую книжку с данными «Абрамкин Федор…, 1920 года рождения, уроженец Тульской области…». Немецкие солдаты начали вспоминать, что уже где-то слышали эту фамилию и имя. И удивленно кивали головами, рассматривая труп молодого парня. Но на этом история не кончилась, в книге о пехотной дивизии указывается, что русские несколько дней тщетно искали и звали Абрамкина. Немецкие солдаты с завистью наблюдали, как русские прочесывали нейтральную полосу, баграми проверяли дно речки Дудергофки. Они не препятствовали это делать русским солдатам, а наблюдали за этим и комментировали в разговорах, т.к. всем было уже известно про то, кого русские ищут. Этот случай настолько поразил немецкий батальон, что это нашло отражение в документах полка и попало, в конце концов, в книгу о боевом пути немецкой дивизии. В.Кунтарев. ПС Абрамкина скорее всего не нашли. Нет его в списках. http://pomnite-nas.ru/img/78/200903221658140.5.jpg

NickolaY: В июле 1942-го года дивизия проводила наступательную операцию в районе села Старо-Паново, Урицк. Снами наступала 109 с.д. Бывшая 21-я дивизия войск НКВД. 21-го июля Старо-Паново было взято и штаб нашего полка тоже продвинулся в перёд. Командир взвода поручил мне охранять Краснокуцкого. Обустроили место для штаба на бывшей вражеской территории. Сапёр показал мне заминированные участки, отмеченные флажками и вешками. Прибыл Краснокуцкий и идёт. Я его останавливаю: "Туда нельзя. Мины". Он куда-то ещё. Я снова: "Туда тоже нельзя". Он возмущается: "Куда же можно?" Пришлось ему оставаться в штабе. В 1975 году открывали памятник на площади Победы. Собрались ветераны, в том числе и нашего полка. На той встрече я был единственный рядовой. Приехал из Киева и Краснокуцкий. Я представился. Конечно же, он меня не вспомнил. Стал ему рассказывать эпизоды, но не вспоминает. Тогда рассказал о Старо-Пановской операции. И тут вспомнил: "Ах, так это ты меня никуда не пускал! Тут мины. Там мины". Эта операция Ленинградского фронта была первой успешной. Если не считать изгнания финнов из района Белоострова осенью 1941 года, в ходе которой была освобождена, хоть и небольшая, часть нашей территории. Мы взяли Старо-Паново, перешли реку Дудергофку, и немцы побежали. Отдельные подразделения вошли на окраину Урицка. Тут командование растерялось от такого успеха. То ли побоялось окружения или, не разобравшись в обстановке, приказало отойти на рубеж р. Дудергофки. На следующий день, спохватившись, отдало приказ снова наступать. Но немцы уже подтянули резервы и даже танки. В итоге результат операции оказался скромнее, чем мог бы быть. Для солдат это была всё же победа. Многие, в том числе и я, были представлены к наградам. Но высшее командование посчитало операцию, проведённой тактически неграмотно и в общем неудачной. И все наградные листы были возвращены. Тут были у нас первые пленные. Двух немцев, допросив в штабе полка, приказали отконвоировать в штаб дивизии. Дали двоих автоматчиков и с ними послали меня, как знающего дорогу. При близких разрывах пленные сразу бросались на землю. Приходилось их подгонять, но они ложились снова и снова. Тогда один из солдат подобрал обрывок какого-то провода и начал хлестать немцев при каждой попытке залечь. Дело пошло резвее и вскоре мы вышли из зоны обстрела. http://iremember.ru/pekhotintsi/pavlov-mikhail-andreevich/stranitsa-8.html

NickolaY: Но долго на одном месте мы не оставались, нас посылали на те участки фронта, где нужен мощный огонь и артподдержка. Поэтому вскоре батарею перебросили под город Урицк. Мне хорошо запомнилось, что на нашем участке на нейтральной зоне стоял остов сожженного трамвая. И как раз на этом новом месте я получаю задание сделать на ватмане сектор немецких позиций в районе Урицка. Выходим с разведчиком на ночь на передовой наблюдательный пункт. Днем до него не доберешься, немцы обязательно пристрелят, а ночью еще можно. Сидим в укрытии, я черчу, он выявляет вражеские огневые точки. Побыли там двое суток, вернулись в передовые траншеи и по телефону передали в штаб, что все закончили. Мне приказали прибыть во второй дивизион, с разведчиком пошли пешком. http://iremember.ru/artilleristi/chenakal-petr-panteleymonovich.html

NickolaY: В то время, у нас были гидрологи специалисты. Это Алла Болотина и кандидат технических наук Горюнов. Я, разговаривая с Горюновым, напомнил ему, не знаю для чего, об эмпирической формуле истечения жидкости из отверстия Даниэла Бернулли. Он улыбнулся и спросил о других, чего я не знал и посоветовал обратиться в технический справочник, потому что всего в памяти не удержишь. Алла Болотина была с нами. А Горюнов больше в штабе роты, да в первом взводе. Тогда хватались ни весть за что, чтобы удержать противника, не пустить в город. Сдать город немцу, и мысли такой не было. Я не знаю, чье это предложение. Наше дело это было выполнить, т.е. Лиговский канал направить в два русла. Один сток воды по Лиговскому каналу. Другой сток воды пустить около 2-й линии обороны в сторону речки Новой в Ульянке. Мы это сделали, за что по том получили неприятности, кто сидел в обороне: "Что же вы нас подтопили, в землянках и окопах стало влажно". Видимо, они потом сами перекрыли второй сток воды. Второе мероприятие было сделано. Что сделать плотину реки Волховки в Купчине. Ну, это как вредительское дело. Подтопить всю место от Пулковских высот, заводнить местность, где расположена вторая линия обороны. Это, видимо, был расчет командования на дальнейший отход наших войск с передка города. Нам, рядовым и сержантам было видно, что этого не надо делать пока. Но начальству виднее, мы не могли возражать. Хорошо, в то самое время приехал маршал Жуков Г.К. и в течение месяца стабилизировал оборонительную линию Ленинградского Фронта. Кроме того, мы иногда оборудовали всякие там бомбоубежища и прочие работы в городе. Но все же, в основном, выполняли, свою специализированную обязанность по водоснабжению воинских частей питьевой водой. Запомнилось, как мы добирались на правый Фланг 42 армии. Это от больницы Фореля, теперь этой больницы уже нет, а есть художественная школа Кировского района. От пруда и вверх по течению этого ручья /ныне реки Новой/ шли мы тогда по верху правого берега речки, шел мелкий моросящий дождь, скользко, а Алексеев упал с берега пруда в речку. При подходе ныне к проспекту Ветеранов начался обстрел из миномета, не обстрел проходил несколько дальше туда, где ныне проспект Ветеранов, 78 с аптекой, а во дворе - детский садик стоит. На той месте стоял какой-то деревянный сарай, еще не разобран, а вообще там было чистое поле, хорошо просматриваемое немцем, и там были бойцы. Вот он по этому сараю и бил. Но и в нашу сторону попадало. Осколки свистели вовсю. Хорошо тут по дороге были вырыты щели. Мы в них скрылись, а затем броском вперед по берегу вышли из-под обстрела. Там была вторая линия обороны, в которой находился полк народного ополчения. А до первой линии обороны оставалось еще метров 300 туда к Лигово или к Старо-Паново. Хорошо, теперь названы улицы в память о тех местах, где проходила первая и вторая линия обороны, как улица Стойкости в Улъянке, улица Отважных в Урицке, улица Доблести в Северо-Западном районе города в честь наших доблестных моряков морской пехоты. http://iremember.ru/saperi/bolotov-roman-aleksandrovich/stranitsa-3.html

Titan: Иосиф Пилюшин "У стен Ленинграда" Лениздат 1974 (Воспоминания снайпера). ..."Наши войска находились в крайне невыгодном положении: узкая полоска земли, на которой мы находились, подвергалась непрерывной бомбардировке с воздуха и сильному артиллерийскому обстрелу. Для того чтобы сохранить силы, нам было приказано оставить Стрельну и отойти к Урицку. Здесь нам на помощь подошли шестая морская бригада и батальоны ополченцев. Тысячи ленинградцев днем и ночью шли на фронт. Среди них были рабочие, инженеры, профессора, врачи, учителя - люди всех профессий. Фронт и Ленинград стали неотделимы друг от друга. В первых числах октября противнику удалось еще раз потеснить нас и овладеть Урицком и станцией Лигово. Теперь уже оставалось восемь километров до Ленинграда. Смертельная опасность нависла над колыбелью пролетарской революции - городом Ленина. Линия фронта на нашем участке проходила в пятистах метрах от шлакобетонных клиновских домов. Нейтральной зоной была лощина, которая с восточной стороны огибает Урицк и уходит в сторону Горелова. В расположении противника непрерывно гудели моторы танков и самоходной артиллерии. Немцы подтягивали новые силы, готовясь к решающему штурму Ленинграда. Пехотные части обеих сторон стояли на исходных рубежах, но в бой не вступали. Корабли Балтийского флота и наша наземная артиллерия непрерывно вели огонь по скоплению вражеских войск."... Только сейчас заметил, что запостил в не тот раздел, надо в «Воспоминания солдат и командиров». Сорри, просьба перенести... Перенёс. Иван.

FloMaster: Даниил Гранин "Мой лейтенант" 2011г. Небольшая Книга, в том числе повествующая о 1.5 г., проведенных им в обороне на Пулковских высотах. Не г. Урицк, но описанное обобщает быт солдата в окопах по всему фронту. Кто желает, можно прочитать. click here

SP: Даниил Гранин: беспощадная правда о блокаде Ленинграда http://www.siapress.ru/news/blogs/29381 Выступление Даниила Гранина в бундестаге http://www.youtube.com/watch?v=EYKp57pRVAo

FloMaster: Андреев А.М. "За родной Ленинград" "Было решено провести частную операцию с ограниченными целями на правом фланге 42-й армии и в полосе обороны 55-й армии. Меня пригласил к себе командующий 42-й армией генерал-лейтенант И. Ф. Николаев и сообщил, что из штаба фронта получена директива, в которой ставилась боевая задача: «42-я армия 21 июля 1942 года частями 109-й и 85-й стрелковых дивизий, поддержанных артиллерией армии, заняв исходное положение для наступления на правом фланге армии в районе Лигово, внезапным ударом овладевают опорными пунктами фашистов Старо-Паново и Урицк. Проведение данной операции и командование группой войск правого фланга 42-й армии возложить на заместителя командующего армией генерал-майора А. М. Андреева». Должен отметить, что штаб фронта полностью поддержал замысел операции, в разработке которой мне довелось принимать активное участие. И это радовало. Всем нам, и бойцам и командирам, познавшим в тяжелых боях за город Ленина горечь неудач, голод и холод, хотелось нанести ощутимый удар по врагу, почувствовать радость победы. В ночь с 21 на 22 июля 1942 года подразделения и части 109-й и 85-й стрелковых дивизий, составляющие первый эшелон оперативной группы 42-й армии, начали выдвижение к исходному рубежу, используя ходы сообщения и траншеи, [64] с задачей за два часа до атаки первого эшелона занять исходное положение — первую траншею главной полосы обороны армии. Точно в назначенное время ударил по врагу дивизион гвардейских реактивных минометов. Через несколько секунд после залпа в Урицке с сильным грохотом и огненно-ослепительным блеском начали рваться один за другим снаряды-ракеты. Дома в поселке затрясло как в лихорадке, улицы его были охвачены морем огня. Обезумевшие гитлеровские солдаты и офицеры панически метались по траншеям и между горевшими зданиями. Одновременно с залпом «катюш» приданная и поддерживающая артиллерия произвела огневой налет, и наши первые эшелоны перешли в наступление. Стрелковые цепи с ходу овладели первой, а затем второй траншеей фашистов, левым флангом ворвались в опорный пункт противника — Старо-Паново и на окраину поселка Урицк. Потребовалось 20–30 минут, чтобы гитлеровцы опомнились, начали оказывать упорное сопротивление нашим атакующим подразделениям. В течение дня они предприняли более десяти безуспешных контратак. Наши войска, овладев Старо-Пановом и северо-восточной окраиной Урицка, прочно удерживали захваченные рубежи. Медленно наступали сумерки. Бой вспыхивал то на одном, то на другом фланге. Гитлеровцы никак не могли смириться с потерей опорного пункта Старо-Паново и окраин Урицка и делали все, чтобы выбить нас оттуда. К середине ночи после уточнения положения дел выяснилось, что наши части понесли значительные потери. Выбыло из строя немало командиров, большие потери у артиллеристов, сопровождавших пехотинцев. Разведчики доложили, что фашисты поспешно подтягивают танки и пехоту с других участков. Все это говорило о том, что утром 23 июля противник нанесет сильный контрудар. Оценив сложившуюся обстановку и положение наших частей, штаб нашей группы войск принял все меры, чтобы укрепить управление и связь. Усилили противотанковую оборону несколькими орудиями дивизионных артиллерийских полков. Всю ночь саперы устанавливали противотанковые и противопехотные минные поля. На ожидаемый с утра огневой удар и танковую контратаку врага следовало ответить упреждающим ударом авиации, танков и сосредоточенным артиллерийским огнем. Мы же авиации и танков не имели, не располагали и мощной артиллерийской поддержкой. [65] Выводы из оценки обстановки и положения наших войск были мною доложены командующему армией генерал-лейтенанту И. Ф. Николаеву. Я просил для удержания инициативы дополнительно усилить группу войск еще одним соединением. Но, видимо, обстановка не позволила сделать это, имела, думается, место и недооценка проводимой операции. Гитлеровское командование использовало ночь для подтягивания резервов, особенно танков, а огневыми ударами и контратаками имевшихся наличных сил в течение ночи затрудняло закрепление занятых рубежей нашими войсками. Утром 23 июля 1942 года последовали удары бомбардировочной авиации по Старо-Панову и северо-восточной окраине Урицка, артиллерийский и минометный обстрел. Имея впереди танки, фашисты с двух направлений атаковали наши части. Превосходство противника в личном составе и особенно в танках и авиации было абсолютным. Несмотря на абсолютное превосходство противника в огневой и ударной силе, его первая атака была отбита, удалось удержать основные рубежи. Исключительно эффективную огневую поддержку нам оказали бесстрашные артиллеристы моряки-балтийцы. Мощные и точные огневые удары корабельной артиллерии имели решающее значение в отражении первого удара фашистов. Не глядя на сильный огонь противника, саперы, презирая смерть, устанавливали все новые и новые противотанковые и противопехотные минные поля. Исключительное бесстрашие и героизм проявляли пехотинцы, артиллеристы, моряки, связисты. Гитлеровцы вторично провели с наибольшим напряжением и плотностью авиационно-артиллерийскую подготовку. Обрушили тонны бомб и снарядов на наши части, которые в Старо-Панове и Урицке успели отрыть только прерывчатые и далеко не полного профиля окопы, а к середине дня, проведя повторную атаку танков и пехоты, вклинились в наши боевые порядки в центре поселка Урицк и в районе Старо-Паново, смяли левофланговые подразделения. В Урицке и далее на правом фланге к Финскому заливу наши подразделения продолжали вести бой за каждый фундамент дома и за каждую воронку. Во время второго штурма фашистам удалось потеснить наши подразделения. Отдельные взводы, расчеты, несмотря на сильные огневые и танковые удары противника, остались на своих позициях, продолжая драться в окружении, отрезанными от своих батальонов и полков. [66] На командно-наблюдательном пункте оперативной группы в районе юго-восточнее станции Лигово тяжелое ранение получили начальник штаба и командующий артиллерией группы, я также был ранен, но продолжал руководить боем. День уже клонился к исходу, но бой не затухал, он расширялся по фронту и особенно в глубину. В поселке Урицк, объятом пламенем, шла сильная стрельба, в огневой винтовочно-пулеметный и минометный бой вступили подразделения, части, прикрывавшие и жестко оборонявшие основной передний край главной полосы обороны армии. Бой развернулся на глубину от ранее занимаемого исходного положения до наступления наших частей до рубежа наибольшего нашего продвижения в глубину обороны врага. К вечеру сведения от подразделений и частей поступали противоречивые, уточнять их было все труднее и труднее. Большинство командных пунктов оказались разбитыми бомбами и снарядами врага. Многие командиры были ранены, а некоторые погибли. К утру 25 июля 1942 года наши подразделения и части получили приказ отойти на прежние исходные рубежи. Активные действия войск блокированного Ленинграда явились своеобразной проверкой наступательных способностей дивизий и полков, подготовкой их перед решительными боями, которые должны были вскоре развернуться. В этих боях гитлеровцы понесли большие потери в живой силе и технике. [67]" http://militera.lib.ru/memo/russian/andreev_am/02.html Андреев А.М. пишет, что в операции танков у нас не было, хотя из других источников известно, что в наступлении участвовал 1 танковый батальон click here Командующий войсками Ленинградского фронта генерал-лейтенант ГОВОРОВ Л.А. в приказе № 00182 от 31.07.1942 г. объявил выговор военному совету 42-ой армии за невыполнение поставленных задач в операции

FloMaster: Бычевский Б.В. "Город — фронт" "В нейтральной полосе около станции Лигово остались два полузатопленных танка «КВ». Начальник инженерных войск 42-й армии полковник Н. Ф. Кирчевский решил вытащить их с помощью монтажников броневых точек из отряда П. Г. Котова. Но дело это не простое. Местность вокруг ровная, как стол. Фашистам все видно даже ночью. Темноту они ракетами разгоняют. И пулеметы у них близко — за полотном железной дороги. В первую очередь Котов обследовал место затопления танков. Глубина была невелика, но машины затянуло льдом. Одна из них лежала вверх гусеницами. Внимательно оглядевшись, Котов понял, что незаметно подвести к берегу тягач нельзя. Вытаскивать танки придется лебедками. Начали комплектовать рабочую команду. Для подготовительных работ набрали группу из добровольцев. Возглавили ее военпред Ижорского завода старший техник-лейтенант Михаил Андреевич Розанов и такелажник Адмиралтейского завода Михаил Алексеевич Пантелеев. В помощь им выделили взвод саперов под командованием младшего лейтенанта Льва Ароновича Кейцаля. Все необходимые приспособления — две лебедки, [157] блоки, механические тали и тросы — достали на Адмиралтейском заводе. В одну из ночей саперы создали вокруг места затопления снежный вал: и маскировка хорошая, и какая ни на есть защита от осколков. Через него потом пропустили тросы, предварительно выкрасив их в белый цвет. Все это делалось, разумеется, под пулеметным, минометным и артиллерийским огнем. Трос неоднократно перерубало осколками, и его приходилось сращивать. Наконец подготовительные работы закончили. Стали тащить перевернутый танк. Он — ни с места. И тут-то родилась дерзкая идея: вытолкнуть его взрывом. Рассчитали заряд. Один из саперов спустился под воду, заложил взрывчатку. Перед тем как произвести взрыв, тросы натянули до отказа, чтобы танк вытолкнуло в нужную сторону. К общей радости, после взрыва он отлетел точно на предназначенное ему место и, главное, встал на гусеницы. Только башню отбросило метров на пять в сторону. Вторую машину вытащили быстрее, с помощью лебедки. Потом танкисты отбуксировали оба танка. А на Кировском заводе рабочие быстро привели их в порядок, и уже через несколько дней эти «КВ» вернулись в строй." http://militera.lib.ru/memo/russian/bychevsky_bv/05.html Глава из книги Бычевский Б.В. "Город-фронт", в том числе про поездку штабных офицеров к прифронтовому г. Урицк: http://militera.lib.ru/memo/russian/bychevsky_bv/04.html

FloMaster: Лукницкий П.Н. "Второй год войны" Глава седьмая: "Ленинград в июле"За Кировским заводом улица Стачек по всему ее протяжению укрыта с правой, немецкой, стороны стеной маскировочной сети, уплотненной множеством навязанных на нее тряпичных лоскутов. Едем вперед, патрули проверяют документы. Одетая в шелковое ярко-красное платье, черноглазая, худощавая, похожая на цыганку Рывина — весела, возбуждена, говорлива, с нею не соскучишься, но и мыслям своим не предашься! Большие корпуса — реже. Начинаются сплошь разбитые артиллерией деревянные дома или пепелища, с торчащими кирпичными трубами. Они оборваны перед Литовом превращенной в хаотический пустырь, изрезанной ходами сообщения полосой. В километре дальше, правее, где прогорелый остов завода «Пишмаш» и вышка, — уже враги, превратившие руины завода в свой узел укреплений, густо насыщенный огневыми точками. Вышка — немецкий наблюдательный пункт, постоянно бомбимый и расстреливаемый нами. А здесь — порубанный, искрошенный рваным металлом парк. В нем блиндажи, укрепления. За ним — тоже открытое поле, до самых немецких позиций, курчавящихся редкой цепочкой деревьев. Блиндаж командира и комиссара полка — давний, аккуратный, доски чистенько покрашены зеленой краской. Позиции эти неизменны с осени. Бойцы и командиры — большинство пограничников, — человек триста, собрались на открытом воздухе, в парке, под деревьями, разбитыми минами и снарядами. Я читал рассказы. Елена Рывина — стихи. Бойцы и командиры были весьма довольны. За обедом (суп да каша) в блиндаже командир полка рассказал о недавней смелой вылазке восьмидесяти бойцов, пробежавших днем полтораста метров от своих траншей к траншеям врага. Бойцы пересекли это пространство в две минуты и столь внезапно навалились на гитлеровцев, что те не успели опомниться и почти не отстреливались. Перебито много немцев, взят «язык». Этот факт — уже значительное событие на фоне полного затишья на Ленинградском фронте. О нем говорят и пишут. Ибо ничего более крупного не происходит. Артиллерийские и минометные перестрелки, поиски разведчиков, действия авиации да боевая круглосуточная работа снайперов-истребителей — это все, что происходит в позиционной войне вокруг Ленинграда.Обратно от блиндажа командира полка (расположенного в километре от немцев) до угла Невского и Фонтанки мы ехали на мотоцикле с коляской ровно восемнадцать минут. книга



полная версия страницы